Жан-Луи Эрнест Мейсонье, сын лионского дрогиста, переехал в Париж с семьей в раннем детстве. Он не проявил себя в учебе и к профессии отца его не тянуло. Правда, он всегда любил и хотел рисовать, тем не менее, его можно назвать самоучкой. Мейсонье много копировал голландцев и фламандцев, работал в гравировальных мастерских и издательствах, существует легенда, что в тяжелые времена он писал с Ш. Добиньи живописные работы по 5 франков за квадратный метр для торговцев картинами. Впервые Мейсонье выставился в Салоне 1834 года в возрасте 19-ти лет со скромной картиной "Bourgeois flamands", однако серьезно о нем заговорили позднее.
С 1840-го года работы Ж. Мейсонье стали отмечаться медалями. Художественным критикам и, главное, публике нравились миниатюры Мейсонье, изображающие бесчисленных оруженосцев, кавалеров, любителей шахмат или гравюр, читающих или пьющих господ в обстановке XVII века. При этом художник никогда не копировал сам себя, как делали обыкновенно его подражатели, если имелся спрос на их работы. В множестве картинок с одинаковыми названиями, трактующих те же характеры, всегда видно отражение иного истолкования одного и того же сюжета.
Но все же, апогея своей популярности во Франции и известности за пределами страны Мейсонье обязан историко-батальной живописи, к которой он обратился довольно поздно, когда ему минуло 60 лет. Картины этого периода преимущественно касаются войн первой империи.
Много времени Мейсонье проводил в своей усадьбе в Пуасси с двумя студиями и конюшней. Говорили, что Мейсонье разорился бы на покупке красивых лошадей, если бы его работы не стоили больших денег к тому времени. Действительно, обычно произведения художников не достигают при их жизни таких громадных цен, за какие продавались картины Месонье. Так например, за «Кавалерийскую атаку» и «Наполеона I в 1814 г.» он получил по 300 000 франков, а за «Наполеона III при Сольферино» - 200 000 франков. Высокие гонорары давали возможность так же обстоятельно подходить к каждой следующей работе.
Чтобы наблюдать с карандашом в руках за галопировавшим кавалерийским полком он провел небольшую железную дорогу в Пуасси. Почти для каждой из лошадей, изображенных на его картинах, он покупал особую модель.
Аналогично, имея в виду студии и конюшни, выглядел и его дом в Париже. Альберт Волф, описывая мастерскую Мейсонье, свидетельствовал, что многие сотни этюдов и эскизов - эти свидетели часов вдохновения и документы артистической карьеры хранились Мейсонье с ревностной заботливостью, и он не расставался с ними, несмотря на самые соблазнительные предложения любителей.
Мастерские были наполнены оружием, костюмами, драпировками разных периодов французской истории, а также восковыми моделями, изготовленными самим художником. Седла, оружие наполеоновского времени Мейсонье скупал у антикваров, если не мог найти подобное в музеях и частных коллекциях. Слуги месяцами вынашивали мундиры в жару и в холод, чтобы они приобрели необходимый убедительный вид. Лошадей не кормили, чтобы придать последним желательную конституцию животных, утомленных длинным военным переходом.

Натурщик для его знаменитой "La rixe" ("Драка"), картине, которую сам художник считал одной из лучших, - подвергся настоящим пыткам, правда, и сам Мейсонье готов был терпеть разного рода муки для достижения максимального правдоподобия. Так, например, на морозе он писал Наполеона, облачившись в его костюм, который идеально подошел только ему. Он сидел на белой лошади, присланной из императорских конюшен перед зеркалом. Ноги застывали в металлических стременах, под ними пришлось держать грелки, а неподалеку - жаровню, над которой он время от времени согревал онемевшие пальцы. Готовясь к написанию исторической картины, Мейсонье перечитал целые библиотеки и собственноручно скопировал все хорошие портреты основных персонажей - Наполеона, Нея, Сульта и Ланна.
В парижских мастерских говорили, что если Ж.Мейсонье задумал написать солдата во ржи, первым делом он покупал участок земли с колосьями, а потом шел в казармы искать солдата.
По свидетельству сына Мейсонье, хотя и работал художник легко и мазки, сравнимые с "перышком колибри", наносились один за другим с поразительной быстротой и уверенностью, тем не менее, он не мог работать быстро по заказу. Бывало, после дня неустанной работы ему удавалось написать целую ногу. Однако если принять во внимание тщательность отделки деталей картин Мейсонье, то надо удивляться не тому, что он успевал сделать так мало, а тому, что он успевал сделать так много. Это не мешало, тем не менее, Мейсонье выскабливать живопись до грунта и разрушать свою работу одного или нескольких дней, если он бывал не вполне удовлетворен ею. "Примите за правило, - беспрестанно твердил он немногим своим ученикам - никогда, не быть собою довольным. Плох тот художник, который удовлетворяется первым приступом, первым усилием. <...> Сапожник, делающий хорошую обувь, возница, хорошо управляющий своими волами, столяр, хорошо исполняющий свою работу - существа в тысячу раз более ценные и почтенные, чем плохой живописец".
Только такая добросовестность, терпение и требовательность к себе и другим позволили создавать Мейсонье шедевры, близкие к совершенству.